Послание священномученика Дамаскина (Цедрика), епископа Стародубского

к священномученику Серафиму (Самойловичу), архиепископу Угличскому.

 

15 апреля 1934 года

Копия.

 

Из переписки двух епископов.

 

Вопрос о благодатности сергианства.

 

                Не сумею, Дор[огой] Вл[адыко], выразить благодарение своего Господу, влагающему единые мысли и даже единые формы выражения их разделеннным телом, но единым по духу рабом своим. Многажды в сем я убеждался. Ваше письмо ― подтверждение сего. М[ожет] б[ыть], в деталях мы не совпада­ем, но в основном единодушны. Высказал Вам свое слово по сему вопросу.

                Путь митрополита Сергия — путь несомненной апостасии. Отсюда и отщетение благодати у него несомненны. Несомненен отход от благодати и всякого сознательно внедряющего в жизнь план «мудрейшего».

                Здесь встает вопрос о том, насколько повинны в этом грехе те массы верующих и рядового духовенства (епископам оправ­дания никакого быть не может), кои не в состоянии разобра­ться в тонком лукавстве Сергиевского «курса», кои, подчиняясь авторитету большинства епископата, боятся «раскола», к тому же не слыша авторитетнейшего суждения по сему вопросу предстоятеля церкви Патриаршего Местоблюстителя.

                Встает и другой вопрос, — имеет ли право кто-либо назы­вать безблагодатными таинства, совершаемые в сергианских храмах, раньше чем церковь Соборным решением отсечет со­грешивших, предварительно призвавши их к покаянию и ис­правлению?

                Отщетились благодати м[итрополит] С[ерги]й, X, У, Z, но пока они не отсечены ― не действует ли в Ц[ерк]ви то поло­жение, исповедуемое Церковью, что «вместо недостойных слу­жителей алтаря Господь ангелов своих невидимо для соверше­ния блаженственного [так в копии] таинства посылает». Если такое положение существует (я верую, что такое есть), то не благоразумнее ли потерпеть, не обвинять в беззакониях созна­тельного сергианства массы тех, кои страдают в душе от твори­мой беззаконниками неправды, кои нисколько не разделяют их мнений, но, не будучи в состоянии уяснить себе сущность наших расхождений, боятся ошибиться при самостоятельном выборе пути, находя же единственную отраду и утешение сре­ди окружающего мрака и скорби в церковных службах, — посе­щают сергианские храмы?

                Такое состояние я полагаю терпимым в отношении тех сла­бых, непросвещенных, коим в силу их младенческого неведе­ния и простоты не может быть вменен грех сергианства.

                Погрешают те из них, кои понимают всю неправду и про­истекающее из нее зло сергианства, но по инертности своей или по малодушию остаются в рядах тех.

                Еще больше погрешают те пастыри, кои разбираются в по­ложении, но благодаря трусости своей, или, того хуже — по материальному расчету, остаются в рядах сергиан, увеличивая количество и значимость их. К несчастию, таковых не мало.

                Что же касается тех рабов Божьих, коим дано разобраться в положении, осознать неправду и зло сергианства, понять, что путь сергианства — есть путь апостасии[1], — те обязаны не толь­ко выступить с протестом против деяний м[итрополита] С[ерги]я и присных его, не только пройти указанный писанием и церковными правилами путь увещания и обличения соблазни­телей, но и своим примером должны показать свое противле­ние совершающейся неправде и соблазну, порывая литургиче­ское общение с сергианами, не посещая храмов их, делая все возможное для приближения момента соборного суда над беззаконниками.

                Лично я прошел весь этот путь, порвавши литургическое общение с м[итрополитом] С[ерги]ем по возвращении из ссылки 1-го января 1929 года, и словесно и письменно обра­тившись к нему с увещаниями.

                Ныне совершается суд Церкви Российской, и каждый свободной волей избирает путь свой. Люди юридического склада ума церковное бытие мыслят во внешних формах от­ношений, субординации, различии ц[ерковных] учреждений, торжественных храмовых служениях и т.д. Путем соблюде­ния внешних форм, внешней дисциплины, путем умолча­ний, условности, фразеологии успокаивается иногда мяту­щаяся совесть, все у них по видимости складно, в порядке, но за всем сим — по слову Господа (Иоанн 3, 18, 19[2]) — совершается суд: «люди более возлюбили тьму, нежели свет, потому что дела их были злы».

                Не всем, к сожалению, дано осознать, что бедность и не­мощь являются теми необходимыми условиями, при коих со­вершается преизобильная сила Божия. Поистине только во тьме безблагодатности можно было решиться пожертвовать свободой Ц[ерк]ви ради сохранения «богатства» условно разрешенных храмовых служений и подозрительной «силы» сино­дального управления. Эти именно достижения свои имел в ви­ду м[итрополит] С[ерги]й, горделиво заявляя лишь, что он «спасает Ц [ерко] вь»[3].

                Мы держимся противоположного взгляда: мы готовы (до времени) отказаться ради сохранения внутренней свободы Ц[ерк]ви и от торжествен[ных] богослужений, и от конструи­рующих церк[овных] учреждений, предпочитая последним соз­дание и укрепление дух[овно-?] благодатных связей между пас­тырями и пасомыми. Дальнейшее же, внешнее устроение церк­ви мы возлагаем на милость Божию к нам, кающимся в преж­них своих грехах перед Ц[ерко]вью, на его божествен[ый] про­мысл и силу, твердо уповая на данные им Ц[ерк]ви обетова­ния». «Верующий не судится, а не верующий уже осужден». Один из Оптинских отцев сказал: «Православие живет среди всяческого неустройства и скудности, именно для того, чтобы было видно, что оно держится не человеческими силами и по­рядками, а могуществом Божием».

                Несомненно, строгий суд церковный ждет м[итрополита] С[ерги]я и его присных. Строго говоря, суд, как выражение церков[ного] сознания по данному вопросу, в идеальном его содержании уже совершился. Ц[ерко]вь выразила свое полное осуждение м[итрополиту] С[ерги]ю и его беззаконным деяниям, а вместе с ним и всем участникам и соратаям м[итрополита] С[ерги]я на его блаженном [так в копии] пути. Вырази­ла это десятками направленных м[итрополиту] С[ерги]ю про­тестов православных архипастырей и массой таковых же со стороны верующих пресвитеров и мирян. Выразила это она массовым отходом от сергиан верующих, прекративших посе­щать их храмы и общаться с ними. Суд этот сказывается и в совести самих сергиан, в большинстве своем сознающих не­правду сергианства и терзающихся от такого противоречия, ибо только малодушие и боязливость удерживают их в рядах сергиан, участь же такой «боязливости» предчувствуется ими (Апок: 21, 8)[4].

                Недаром, однако, учрежден и видимый суд в Ц[ерк]ви для вразумления погибающих и предупреждения соблазняющимся и каждый из нас должен сделать все от него зависящее для приближения такого момента во имя общего блага Ц[ерк]ви.

                Нередко мне приходилось слышать, даже от самих сергиан, недоумение по поводу молчания Патриаршего Местоблюстите­ля в такой критический момент церковного недоумения. Гово­ря, «почему м[итрополит] Петр не выскажет своего авторитет­ного суждения по поводу происходящей церк[овной] разрухи, хотя даже рискуя еще более потерпеть за это? Ведь интересы церкви должны быть для него дороже жизни».

                А что если м[итрополит] Петр такое слово свое уже сказал, но его приказчик, присвоивший себе права большие, чем были у самого хозяина, не слушает его? Что если будет с очевидно­стью доказано, что со стороны м[итрополита] Петра дважды было послано м[итрополиту] С[ерги]ю распоряжение (хотя бы и без исходящего №) прекратить его узурпацию власти «испра­вить допущенную ошибку... устранить и прочие мероприятия, превысившие его полномочия»[5]? Как к сему отнесутся все «ма­лодушные», все неискренние сергиане, вся масса обманутых верующих?

                Здесь я, дорогой Вл[адыко], вплотную подошел к вопросу, решение которого потребует с Вашей стороны некоторого тер­пения. Скажу только одно пока: очевидно, произошло то, что м[итрополит] Кирилл предвидел уже давно», когда в 29 г[оду] писал мне, что наши отдельные протесты не возымеют никакого действия на м[итрополита] С[ерги]я, ибо «он настолько зарвался, что уже не послушает и более строгого окрика»[6].

                На этом до времени кончу.

 

Из переписки двух епископов (продолжение).

 

                Господи благослови. Продолжаю.

                То, чем вы угостили ДЕДКА[7], предполагалось быть сдела­но нами еще в 29 г[оду], если бы вовремя была получена ве­ликолепная и столь питательная начинка с севера. Предпола­галось состряпать пирог значительного размера и достойной формы вкупе с знаменитейшими кондитерами. И в 1934 г[оду] я получил одобрение[8] ... на то же и была намечена форма. Теперь я пришел к совершенно иным выводам, когда после «падения с луны»[9] присмотрелся к вашей земной жизни и проразумевая во всем совершившемся и совершающемся благую волю Божию, ведущую нас к великой апостасии Ц[ерк]ви православной.

                Продумайте, Друже и Брате возлюбленный, следующую мысль. Если происходит суд Божий, если Господь творит отсев пшеницы, отбор воинов для противостания выходящему из бездны зверю, — какое может быть наше место в этом плане? Мое настроение в отношении данного момента определяется последними стихами 97 псалма[10]. И чем более углубляюсь я мыслию к уразумению совершающегося, тем более проника­юсь ужасом благоговения перед величием и благостию про­мысла Божия о нас и в восторге воспеваю первые два стиха 45 псалма[11].

                Совершается суд Божий над Церковью и народом рус­ским[12]. Ныне отняты пастыри от пасомых[13] именно для того, чтобы перед лицом суда каждый совершенно] самостоятельно избрал путь свой — ко Христу или от Христа, причем и пасты­ри судятся, как рабы. Совершается отбор тех истинных воинов Христовых, кои только смогут быть строителями нового зда­ния Церкви, кои только и будут в состоянии противостоять са­мому «зверю», времена же приблизились несомненно апока­липсические.

                Разумеется, в таком плане необходимо быть и сергианам, как необходим был Иуда. Недаром апостол говорит: что «надлежит быть и разномыслиям[14], дабы открылись искусные»[15]. Тя­жесть греха этих соблазнителей определена самим Господом. Он и судит их уже, ибо они уже приходят к концу своему, как в свое время «живцы». Вам еще неизвестно, вероятно, о готовящемся в Москве преподнесении титула — «блаженней­шего» и «митрополита Московского»[16]. Как видите, они сами себя уже топят[17].

                Что же можем сделать мы при настоящих условиях? Доби­ваться удаления м[итрополита] С[ерги]я? Поздно, да и бесполез­но. Уйдет м[итрополит] С[ерги]й — остается сергианство, т. е. то сознательное попрание идеала св[ятой] Ц[ерк]ви ради сохранения внешнего декорума и личного благополучия, которое необходимо является в результате т[а]к наз[ываемой] легализации.

                Что собственно имеет м[итрополит] С[ерги]й? Немногие храмы и готовое ко всему приспособиться духовенство. Паст­ва? Там ее почти нет, ибо за храмы в настоящих условиях дер­жатся в большинстве люди внешнего устроения. Печальную картину являют собою люди, приверженные к храму, но совер­шенно нецерковные, ибо сменяют православных священнослу­жителей в храме живцы, тех обновленцы или самосвяты, этих сергиане, потом вновь обновленцы, а приверженцев храма это мало волнует, — им нужен храм, декорум богослужебный, при­вычная обрядность внешнего участия их в таинствах и только. В этом вся сущность сергианской церкви. Это печальное на­следие синодального периода церкви, этот показатель угасания духа в Церкви. Все мы — пастыри, много повинные в сем тяж­ком грехе перед Церковью, крепко должны в сем каяться.

                Еще до появления сергианства, во время натиска на Цер­ковь со стороны обновленцев и самосвятов, я писал одному батюшке в ответ на его по сему случаю жалобы: Господь весть, что благодетельнее теперь для Церкви, сохранение храмов во чтобы ни стало или полное закрытие их. Все наши усилия те­перь должны быть направлены на установление прочных дух[овно-?] благодатных связей между пастырями и пасомыми, тогда в настоящую бурю Церковь будет непоколебима пред ли­цом еще более тонких соблазнов и без храмов.

                Теперь мы свидетели того, что храмы служат не к едине­нию, а к разделению верующих, ибо без храмов не было бы ни сергианства, ни самосвятства, ни григорианства, ни обновлен­чества. Идейных служителей сих совне навязанных учений почти нет, и если бы им не даны были наши храмы, как три­буны для сеяния соблазна и разложения, то и не было бы у нас и поводов для настоящих разговоров.

                «Горе, имже соблазн приходит»[18], однако таковые попуще­ны выявиться, и, очевидно, через посредство их производится «отсев». Каково же наше с Вами место в настоящем плане до­мостроительства Божия? А свое место нам отыскать необхо­димо.

                Пастыри отъяты, «поражены». Овцы рассеялись или улов­лены хищниками-наемниками, которые загнали и сторожат овец, томят их в безводных дебрях. Мы же и не в силах проти­востоять наемникам, ибо находятся те под охраной надежной.

                Теперь, очевидно, все призваны на суд, и сами овцы, ибо могли они в свое время и убежать от «чуждого гласа». Теперь никто ни за кого не ответственен и ответит каждый за себя.

                Да не соблазнится брат мой чем-либо в словах моих, запо­дозрив меня в превозношении, прельщении. Спаси меня, Гос­подь, от греха сего. Я всегда со страхом имею перед собою предупреждение Апостола: «ты стоишь, — берегись, чтобы не упасть»[19]. Я самого себя прежде всего виню и бичую за грех церковный невоспитанности русского народа, за грех утвер­ждающегося на сем богоборческого похода в России.

                Каково же мое собственное место при таком сознании мо­ем? Неключимый и ленивый раб, повинный в столь страшном грехе пред Церковью, напоминающий все зло, содеянное при его участии и необходимые последствия сего греха, — что дру­гое должен делать, как не горько плакаться в содеянном грехе, умолять милосердного Судию дать время покаяться и по воз­можности исправить совершенный грех путем противостания злу, до готовности кровию омыть грех свой.

                Нечего нам мечтать и стремиться к кафедрам, — каждый из нас уже сделал свое. Мы теперь «самим Богом потушенные свечи» (см. письмо старицы[20] на стр.[21]). Если мы умолим Пра­ведного Судию потерпеть на нас, да убелим ризы свои слезами покаяния, смиренным подвигом «гефсиманской» молитвы за­служим милость, — Господь еще возжжет нас на свещнице церковней, а если будем мнить, что мы призваны только воссе­дать на кафедрах и начальствовать в наследии Божием, — то останемся навсегда потушенными.

                Подобное стояние наше не может быть рассматриваемо, как отказ от общественно-церковного служения, ибо таковое стояние в подвиге, как и каждое духовное выявление, имеет многократное значение. Работа над очищением своей души бу­дет вместе с тем и накоплением благодатной духовной силы, а это и будет то единственное, что только и может быть противоставлено духу злобы, силящемуся утвердить свое царство на место Церкви Христовой.

                Внешнее наше противостание царству зла может выра­зиться разве в том, что мы имеющимися еще в нашем распо­ряжении средствами будем утверждать, подкреплять вместе с нами предстоящих суду меньших братьев наших единых с на­ми по духу, уясняя им путь наш, как правильный и со стороны канонической, как благословенный предстоятелем Росс[ийской] Православной] церкви, который из своего заточения поручил передать одному их собратий наших: «Скажите Вл[ады]ке X, что если он с м[итрополи]том С[ерги]ем, то у ме­ня нет с ним ничего общего».

                Такую свою обязанность я сейчас и выполняю, в ней я ви­жу весь смысл моей нежданной свободы. Следом за этим и Вы, друже мой Вл[ады]ко, получите доказательство сего.

                Перечитываю настоящее письмо в присутствии одного хо­рошего батюшки и в ответ на его недоумение по поводу «поту­шенных свечей» и в предупреждение возможного по сему же недоумения и с Вашей стороны поясняю следующее. Потуше­ны свечи только в отношении «начальствования», а не благодатного горения, которое необходимо продолжается по мере свободы от личных грехов наших. Ни распоряжаться, ни при­казывать теперь кому-либо мы не можем и не должны. Мы можем лишь быть «правилом веры и образом кротости», яко да стяжем «смирением высокая, нищетою богатая». В силу такого моего убеждения все мое старание сейчас направлено к тому, чтобы обрести место, где бы я мог, удалившись в тишину ке­льи души своей, по возможности изолировав себя от суеты, должным образом приуготовлять себя на суд Божий.

                Помолитесь обо мне, Брате, да дарует мне Господь сию милость.

                Скажу несколько слов по поводу Вашего (вернее о. Н-я[22]) письма, ответного на мое. Вы, вероятно, не вчитались в него, ес­ли стучите в открытую дверь. Я сказал: «Путь м[итрополита] С[ерги]я — путь несомненной апостасии. Отсюда и отщетение благодати у него несомненное. Я нахожу возможным «потерпеть», не обвинять в беззаконии сознательного сергианства массы простодушных, непросвещенных», и только потерпеть, ибо завтра они сами побегут к нам, вернее — те из них, кои «предуставлены ко спасению». История времен соборов дает нам много примеров такого снисходительного отношения к «простодушным».

                Оба пункта обвинений м[итрополита] С[ерги]я, представ­ленные мне в письме о. Н.[23], лишены оснований, ибо, как мне известно, оба деяния не доведены м[итрополитом] С[ергие]м до конца. В моем обвинительном акте тому же м[итрополиту] С[ерги]ю действительных пунктов обвинения не 2, а 22. Хоти­те, я когда-либо представлю Вам?

                Дерзну высказать свое мнение в противовес и второму Ва­шему возражению. Излияние и действие благодати не пред­ставляется мне как действие струи воды, которой необходимо окачивается всякий подошедший под открытый кран, или коей всякий может напиться, стоит только ему открыть рот. Если искать аналогий во внешних явлениях, то действие благодати представляется мне, как действие света в затхлом подполье, когда откроют туда доступ солнца: вся нечисть, макрицы, ми­азмы, гнилостные черви будут убиты светом или скроются опять во тьму, всякая плесень потребится, попавшие туда здо­ровые семена дадут ростки и потянутся к свету, питаясь и пре­творяясь в животворящих лучах света и тепла. Поэтому, пока Церковью не пресечен доступ благодатного света в дебри сер­гианства, случайно попавшие туда здоровые семена или рас­теньица могут еще пользоваться дарами благодати Духа Свято­го в меру веры своей, в меру возраста духовного. Мы же вме­сте с Вами исповедуем, что одни и те же Св[ятые] тайны служат одним во спасение, другим «в суд и осуждение».

                15-1V-34 г[ода].

 

                ВЕРНО:

 

                ЦА ФСБ РФ. Д. 31265. Л. 75. Незаверенная машинописная копия послания, обнаруженного при обыске у митрополита Кирилла. Заголо­вок принадлежит епископу Дамаскину.

 

                Богословский сборник. Вып. Х. Москва, Православный Св.-Тихоновский богословский ин-т., 2002 С.454-465.